Стекол в них я уже не помню. Очки я нашёл ребенком в старинной мелочи на фамильном мраморном трюмо. Там было много вещей из царской России, таких, особенных, ничем не совпадавших с атмосферой моего советского детства.
Например, медная гильотина для сигар из частного клуба с надписью: «Union Club, Gostiny dwor 40». Английский складной прибор для чистки курительных трубок и сама трубка, черная и элегантная. Я любил надевать ее на нос и вдыхал остатки табачной копоти. Ещё была бензиновая зажигалка первой мировой с откидной крышкой на цепочке. Там же игрушка начала века - костяной ягненок на барабане: надавишь на барабан - ягненок вставал на передние копытца. На трюмо лежали монеты, жестяной зажим для банкнот, ореховая шкатулка с перьями для ручки, усохшая чернильница с арфой, а в ней химический карандаш: если его послюнявить, он писал сине-зелёным, поэтому я частенько ходил с синим языком. Китайская медная пепельница с керамической инкрустацией в виде цветущего дерева, цепочка с миниатюрным оттиском Венеры на звеньях, блокнот в металлической обложке и лилией в стиле модерн, и прочее.
Словом, это было никакое не трюмо, а машина времени, собрание артефактов среди которых я рос, раскладывая их как личное богатство.
Эти вещи завораживали. И странностью старины, и тонкой выделкой, и непохожестью на современность. Всякий раз, когда в начальной школе мне октябрёнку говорили об ужасах царского режима, я внутренне удивлялся: не может же быть ужасным время, в котором были такие красивые вещи?
Мой прадед, Николай Павлович, член ВКП(б) с 21-го года, начальник Союзтранспроекта, имел странное для большевика обыкновение: раз в месяц он заходил в антикварную лавку в бывшем доме банкира Вавельберга на Невском и покупал предметы и картины. Что-то было в семье ещё с XIX-го века, а что-то появилось из тех самых визитов к старьевщику.
Однажды я нашел среди книг дощечку из испанского кедра с цветным рисунком. Тиснение на поседевшей бумаге. В основании несколько золотых медальонов: профили мужчин в париках на манер эпохи просвещения. А в центре портрет девушки с бордовым бантом в волосах. С одной стороны был нарисован океан с каравеллами и пальмы в закатном солнце, с другой - глинобитные дома белого известняка и бредущие по улице бедуины с груженными ослами. На обратной стороне дощечки был выжжен овальный знак с надписью "FLOR DI SALON".
Я расспросил родителей и узнал, что это крышка от старинной коробки из под кубинских сигар. И этот момент я считаю завершением моего социалистического детства.
Все самое небывалое и красивое я мгновенно связал с сигарами и той дивной жизнью, которую они обещали. Неведомые мне пальмы, корабли под парусами, океанский закат и прекрасная девушка с большими глазами. Я стал мечтать хоть раз попробовать сигару, но их не продавали в советских магазинах. Поэтому когда в городе появились первые, я сразу же купил. Не то, чтобы это стало событием, но по иронии, кончик сигары я обрезал именно гильотиной с трюмо. Так в моей жизни сбылась история старых вещей, по счастью, не единственная.
О необыкновенной истории старинной фотографии из коллекции моего прадеда и его удивительном спасении от ежовщины в 37-м году и многих других вещах - я рассказываю в новом историческом проекте телеканала "КУЛЬТУРА", съёмки которого прошли в октябре.