Иной Петербург художника Дмитрия Казнина интервью о городе

Работы Дмитрия Казнина это взгляд, цвет, мысль и очень часто - город. Обычно мы видим город исторически, статистически, социально и архитектурно, мы раскладываем его на века и биографии жителей. И только писатель, поэт и художник способны разглядеть город иначе, потусторонне, в его едином, они, если так можно сказать: ясновидят город. Мне всегда хотелось узнать сколько в картинах Дмитрия есть от нутра Петербурга, почему он открывает его так, а не иначе. И хотя художник говорит прежде всего, а иногда и только - своими картинами, доброго разговора никто не отменял, и я рад, что он произошел именно о Петербурге.

- Почему в твоих картинах, чаще глубоко фантазийных, вымышленных, город, его дома, окна, крыши, дворы, дороги, тем не менее, присутствуют в качестве контекста, а иногда и главного героя?

Когда я переехал в Петербург в 1995 году, город, прошу прощения за банальность, потряс меня. Я же жил в Кемерове. Петербург потряс меня, как потрясает знакомство с человеком, которому затем суждено быть с тобой и влиять на твою судьбу. Каждый день я ходил пешком из университета домой, на Лиговский проспект. И мог часами сидеть в метро, смотреть на людей. Я и сейчас, приезжая в город, ощущаю этот трепет, здесь шаг влево, шаг вправо - и открываются удивительные дома, дворы, улицы, закутки. До сих пор воспринимаю Петербург как живого, капризного, с тяжелым характером, и, чего греха таить, пьющего человека-глыбу. Состою с ним в человеческих отношениях.

Бывает же, что мужчина влюблен в женщину и после многих лет совместной жизни. И при этом она для него остается загадкой. У меня есть серия «Прорастание». Дома проросли в людей, деревья проросли сквозь дома. Так и с Петербургом. Ты врастаешь в него, вырваться можно только с кровью.

- Что за город на твоих картинах, это Петербург, Москва, уездные городки России, или это всегда собирательный образ?

Изначально, городом-героем моих работ стал Петербург. Переехав, я стал как сумасшедший рисовать даже не сам город, а его атмосферу. Пытался подсознательно пережить травму эмигранта, отразить чувства маленького человека, подружившегося с огромным существом, чутко улавливающим твои настроения. Сначала меня вдохновляли даже его помойки, его БОМЖи, у меня много картин с питерскими бродягами.

Потом, когда я понял, что многие мои картины не могут без домов, хотя бы фоном, на них появилось Кемерово, Москва и Тбилиси. Появились контуры моих внутренних городов. Но Петербург - главный.

- В культуре часто город представлен поработительным в отношении его жителя, ты согласен с этим и каков город для тебя?

Как я и сказал, Петербург это некий наставник, волшебник, с очень неуравновешенным характером. Сегодня он по фене ботает, идет вразвалочку в клёшах, а завтра проводит экскурсию по музеям и подворотням города. Конечно, часто Петербург ведёт тебя - к странным знакомствам, чудесным мирам, невообразимым вневременным пространствам, при этом, никуда далеко не уводя. Всё рядом, надо только подчиниться и поверить.

- Каков твой Петербург, и какие места в городе тебе особенно дороги?

Закончив Университет, я год работал курьером. Папа очень переживал. Твои однокурсники уже на телевидении работают, а ты - курьер, - горько сетовал он. Так вот, курьерствуя, я объездил весь город, узнал его спальные районы, новостройки, старинные окраины и убедился, - ты можешь ничего не делать, лечь посреди мира, а Петербург сам тебя найдет и пристроит. В этом городе невозможно просто скучать. Люблю Лиговку и окружающие районы. До сих пор не разгадал Охту. Нравятся малоэтажные районы, где бы они не были.

- Ты любишь индустриальные мотивы, иногда кажется, что новостройки тебе не меньше притягательны, чем старый город, почему?

Новостройки - это Кемерово. Там у меня были совсем иные отношения с городом. Я бы не назвал их человеческими. В Кемерове главную ценность представляли люди, добываемые, будто полезные ископаемые, из толщи города. Город там был фоном, декорацией к увлекательным приключениям, а Петербург всегда был участником, героем.

- Что тебе нравится в старом Петербурге и его эстетике?

Я не разбираюсь в этом. Мне нравятся оранжевые и охряные потертые брандмауэры. То, что по Фонтанке можно идти-идти и придти в совершенно неожиданные пространства, где застыла история, отчаяние сплелось с меланхолией, пыль там цвета песка, а аборигены не подчинились никому.

Нравится сочетание несочетаемого. Любуюсь каждый раз набережными. Огромные площади и дворики, куда попадаешь через темнющие арки, будто через нору кролика, а там тоже кипит жизнь, лениво двигаются в неуверенном свете богемные жители города, красивые петербуржцы, самодостаточные и несчастные.

Их люблю больше всего.

Шли с мамой недавно по улице Маяковского, присели отдохнуть. К нам сразу подошел пьяненький средних лет, хорошо одетый мужчина и глядя на маму произнес многозначительно: как сказал три тысячи лет назад Геракл, - красота спасет мир!

- Район Лиговского проспекта, где ты жил, исторический, прежде был дорогой для первопоселенцев города, потом каналом воды для фонтанов Летнего сада, чем он тебе близок?

Тем, что я ходил там ежедневно и, часто, еженощно, денег на такси-то не было. По ночам приходилось возвращаться через весь город, шел и наблюдал его ночную жизнь часами. Как-то паренек-наркоман разбил стекло автомобиля и стал вырывать магнитолу. В окне второго этажа показалась сначала женщина в халате, потом крупный мужчина в майке и трико. Через секунду он выбежал из парадного с какой-то железякой, вырубил парня и тот стал оседать, стягивая с мужика трико. Так они и запомнились - мужик в семейных трусах и трико на коленях, а у его ног поверженный дрищ.

Заходишь в подъезд в два ночи, шагаешь в абсолютную темноту и наступаешь на чье-то тело. Или навстречу тебе спускается парень с ножом. В соседней с нами квартире все-время что-то происходило, это была коммуналка и жили там пьющие, сидевшие люди.

На Пушкинской 10, в гостях у Джунко, японки, жены некрореалиста Олега Котельникова, впервые попробовал настоящие суши. Подумал еще, что это за странные рисовые шары? Как такое может быть не близко? Трамваи громыхают, напротив дома - психбольница и садик Крестовоздвиженской церкви. В окне сумасшедшего дома силуэт, мы любим с ним подолгу молча вглядываться друг в друга.

- Вспоминаю Гончарова: "Тяжелы первые впечатления провинциала в Петербурге". Человек в городе одинок или нет, что это за состояние человека, город?

С одной стороны, одиночество в Петербурге - это часть культурного кода, предустановленная опция. Ты сидишь в огромной комнате, в коммунальной квартире на пятьдесят семей. И тебе одиноко. Ты движешься сквозь ледяной ветер и мокрый снег в лицо, и тебе одиноко. С другой стороны, питерский сплин - это всегда тяга к теплу, к зеленой лампе и зеленому змию, это просто состояние души, которое помогает радоваться и творить, которое часть города, необходимая, чтобы чувствовать себя живым.

- Более 10 лет назад ты уехал в Москву, редкая возможность сравнить. Чего Москве не хватает от Петербурга, а Петербургу от Москвы? За что ты любишь столицу?

Разные планеты, соединенные Сапсаном. Но при этом одинаковые, как всё современное. При этом и Москва берет пример с Петербурга и Петербург - с Москвы. В Москве нет ничего неожиданного, за углом тебя не подстерегает Нос! Петербург, ко всему прочему, центр северо-запада, здесь что-то от Новгорода, Петрозаводска, Пскова. Москва - как ни крути, и центр мира и огромная богатая деревня.

Москва - это автомобили, а Петербург - оттоманка и невидимая бричка.

Вообще, об особенностях Петербурга должен рассказывать ты. Мне кажется, что в руках писателей, художников, тех, кто осмысляет действительность, а не только действует, и находятся настоящие отличия, которые они ловят ртом, с закрытыми глазами, как снежинки, а потом аккуратно отпускают на холст, на бумагу, в рассказы и экскурсии.

- Наверное, ты прав, тоже думаю об этом. Знаешь, часто говорят про гнетущий Петербург Достоевского, у тебя город никогда не кажется таким, почему?

Ну почему, бывал он и гнетущим.

Именно Достоевский приходит на ум, когда втягиваешь полной грудью запах двора-колодца, бредешь по зимней Мойке, заходишь в коммуналку или видишь торопящегося куда-то Раскольникова. Хотя, Достоевский, на мой взгляд, стал собой в Москве. Это к вопросу о взаимосвязи двух городов.

Но это было всегда частью характера города, а не метафизикой твоей души. Петербург, какой бы он не был, пробуждает в тебе спящее. Заставляет лихорадочно размышлять, чувствовать. Есть ведь и Петербург Белого, Петербург Митьков, Гребенщикова, Шнура, есть Петербург Биллис Бэнд, Владимира Гусарова, Андрея Битова, Пушкина, Петербург художника Олега Котельникова, группы Север-7, Бенуа, а есть и бандитский Петербург и даже культурная столица! При том, что Питер город жесткий, маргинальный. Он каждый день подходит ко мне в толпе ребят из Государственного общежития Пролетариата, и, взяв за пуговицу, цедит: слышь, меня рисуй, а то буду крайне фраппирован. И я рисую.